Путешествие в ад

Что-то, что до того удерживало меня над землей, мягко опустило меня на твердую поверхность. Чувствовала я себя всё ещё ужасно, и потому боялась открыть глаза. На самом деле не только поэтому… Мало-помалу в памяти стали всплывать странные видения, в которые я погрузилась после того, как… По коже пробежала дрожь, внутри будто что-то оборвалось. Я вспомнила абсолютно всё и, наконец, разомкнула веки.

Я была в лодке. В большой серой лодке, мягко скользившей по водной глади. И я лежала на спине прямо на её дне, а передо мной с веслом в руках сидела девушка в белом покрывале, тяжелые складки которого окутывали всю её фигуру. Открытыми оставались лишь кисти рук и лицо. Из-под белизны ткани, покрывавшей голову, выбивались длинные пряди серебристых волос… Окрашенными они не выглядели – седина была самой что ни есть настоящей. От этой странности и необычного наряда незнакомки, да ещё от восковой бледности её пустого, без малейшего проблеска эмоций, лица с туманно-серыми глазами мне стало жутко.

Я сделала над собой усилие и села. Увиденное меня поразило гораздо больше, чем моя загадочная спутница: мы плыли по небольшой реке, течение было спокойным, неторопливым, будто сонным. У пологих берегов с двух сторон рос камыш и пожелтевший тростник, сами берега были покрыты низкой травой, мхом и какими-то цветами, красными – по мою левую руку, и оранжевыми – по правую. Приглядевшись, я с удивлением поняла, что это маки и бархатцы. Вдали виднелись кривые, со множеством ветвей, но совершенно лишенные листьев, деревья, среди которых мелькали тёмной хвоей мрачные ели. Небо было окрашено серым, оранжевым и жёлтым. Немногочисленные облака выглядели неподвижными, словно нарисованные искусным художником. И вообще всё вокруг казалось тихим и неестественным, несло на себе печать некой иллюзорности и нереальности, как во сне. Никаких живых существ, кроме меня и моей спутницы, вокруг не было.

– Это где это мы? – почти шепотом, будто боясь растревожить эту гнетущую тишину, осведомилась я. Ответа не последовало. Я решила попробовать иначе. – Что это за река?

– Там, где я жила, её называли Гьёлль. Есть и другие названия – Стикс, Сандзу… – продолжая равнодушно грести, отозвалась девушка.

– Река в загробном мире, – ошарашенно пробормотала я. – Так я что… всё-таки того… откинулась?

Впервые за время нашего путешествия седая дева, до того взиравшая исключительно вперед, опустила взгляд и посмотрела на меня. При всей амимичности её лица мне показалось, что она была озадачена, поэтому я поспешила пояснить:

– То есть я что… умерла?

– Живые не должны попадать в мир мёртвых, – немного, как мне показалось, неуверенно ответила девушка. – Мне приказали доставить тебя…

– Куда?

– В ад.

Вот так раз! Вот так живешь, никого не трогаешь, а тебя в ад без суда и следствия! За что, спрашивается?! Я так вот почти и крикнула: «За что?!». Девушка покосилась на меня, но ничего не ответила. Я нахмурилась и на некоторое время, обняв колени, погрузилась в тяжкие раздумья. Когда мне стало становиться зябко, я поднялась и села на сиденье напротив того, что занимала эта немногословная перевозчица душ.

Поднимаясь, я заметила, что река, змеясь, утекала к самому горизонту, туда, куда опускался рыжий круг заходящего солнца, а вокруг, над рекой и берегами, начинал клубиться туман. Мне вспомнилось отчего-то описание египетского Аменти, куда души умерших спускались вместе с нисходящим солнцем. Некоторое время я сидела, оглядываясь на это самое солнце, такое холодное, несмотря на свой теплый цвет, потом устала и со вздохом повернулась лицом к своей проводнице. Она выглядела всё такой же… мёртвой. Впрочем, я быстро пришла к выводу, что  таковой она на самом деле и является. Это, конечно, жутковато, но, с другой стороны, раз я тоже не слишком живая, бояться глупо. А поговорить, чтоб унять тревогу, да узнать побольше о пункте назначения, хотелось.

– И давно ты Хароном подрабатываешь?

– Нет, – помедлив ответила девушка.

На самом деле этот вопрос был задан так, для затравки. Я, конечно, подумывала пошутить на тему того, что по идее по Стиксу в лодке должен возить бородатый грек, но передумала. Вместо этого, вглядываясь в красивое молодое лицо, я спросила:

– Как тебя зовут?

– Хелла… Нет, зови меня Гелла. Теперь меня зовут так.

– Окей. А меня…

– Я знаю.

Неудивительно. И ещё она, кажется, не была настроена на разговоры. Так что я углубилась в созерцание пейзажей, окутанных дымкой сгущавшегося тумана. Я спросила, когда солнце зашло, все ли умершие сначала плывут по этой реке. В ответ мне лишь кивнули. Когда туман стал довольно густым, а небо окрасилось в голубой и сиреневый, я опять подала голос – поинтересовалась, долго ли нам ещё плыть. В ответ – качание головой. 

Однако наше путешествие всё не заканчивалось. Когда почти совсем стемнело, а небо затянуло тучами, и вода стала свинцово-серой, я заметила на реке множество огней. Стало не по себе. Огни оказались многочисленными фонарями разных размеров и форм. Вроде бы такие народы востока отправляют в плавание по реке в рамках поминальных обрядов. В этом месте река была уже так широка, что берега было едва видно. Зато впереди замаячило что-то вроде ворот. Я пригляделась, но ничего особо разглядеть не смогла. Тогда я снова обратилась к Хелле:

– Ну и… какой он – ад?

– Разный. Сама увидишь.

– И что, там меня будут тыкать вилами и варить в котле?

– Это вряд ли. Такое там мало с кем делают.

– Но всё-таки делают, – не унималась я и настойчиво посмотрела на Хеллу. Она в итоге поймала мой взгляд, потом опять стала смотреть вперед, потом вдруг спросила меня, как я сама до сих пор представляла себе ад. Я пожала плечами и ответила, что была уверена в том, что его нет.

Она медленно кивнула, и больше мы не разговаривали. Минут через десять мы проплыли под самыми этими воротами, а потом нас окружил туман уже густой и непроглядный, а не просто дымка.

Вскоре лодка пристала к темному каменистому берегу. Я поднялась, готовая сойти, но Гелла меня жестом остановила, а сама почти напряженно посмотрела куда-то в сторону предполагаемой суши. Я тоже повернула голову и увидела огонек, который, как вскоре стало ясно, приближался к нам. Гелла сошла на берег одна и двинулась ему навстречу. Насколько мне было видно, огонь оказался фонарем в руке человека, облаченного, как и моя проводница, в белое одеяние. Лицо увидеть было невозможно. Услышать разговор – тем более. Однако через пару минут Гелла вернулась и снова забралась в лодку, взяла весло и всё так же отстраненно сообщила:

– Мне только что сказали, что с тобой вышла особая картина, пока ничего относительно твоей дальнейшей судьбы не решено. Поэтому ты покамест отправляешься со мной.

– Куда?

– Туда, где нынче обретаюсь я.

С этими словами она веслом оттолкнулась от берега. Мы поплыли обратно – на середину реки, а оттуда сквозь туман, кажется, течение понесло нас вперед, предположительно на запад. Мне хотелось ещё о чем-то спросить, но я решила, что это бессмысленно. Трудно сказать, как долго мы плыли, ведь в загробном мире времени нет, есть только вечность. Так я думала.

Но туман постепенно рассеивался и превратился в легкую дымку, когда замаячил берег. Хелла стала грести к нему. Мне стало видно густую зеленовато-серую траву, дремлющие огромные деревья с морщинистой корой, резные листья которых сплетались где-то в вышине, и бледные ромашки, подступающие к самой воде. В какой-то момент мимо промелькнул рукав – маленькая речушка, чуть больше ручья. На открытом пространстве виднелись холмистые луга и… что-то вроде замка. Но мы, должно быть, попали в какое-то особое течение, и лодка быстро унеслась вперед, лишая возможности разглядеть увиденное в сумерках чудо.

Дальше были лишь эти берега, покрытые мертвенно-бледными цветами. Потом стали появляться камыши, тростник, большие деревья сменились аккуратными небольшими, а небо становилось всё светлее и светлее. Оно окрасилось розовым, когда показались дом и деревянные мостки, к которым Хелла и подгребла. Поразительно, но получается, что даже в таком месте есть солнце и бывает рассвет.

Мы причалили. Моя молчаливая спутница положила весло, привязала лодку и выбралась из неё, тут же протянула мне руку и помогла выбраться тоже. Сразу после этого она меня отпустила и жестом велела следовать за ней. Я покорно побрела следом, попутно оглядываясь и изучая местность. Если это всё ещё был ад, то я бы при жизни едва ли могла вообразить, что он может быть столь красив.

Но особо полюбоваться мне не дали – по короткой тропинке мы подошли к деревянной лесенке, поднялись и оказались у двери того самого дома, что я заметила, едва мы приблизились к нужному месту.

Дом был совсем небольшой, деревянный, с соломенной крышей, будто в какой-нибудь английской деревушке, но с довольно большими окнами, прикрытыми ставнями. Хелла открыла деревянную дверь, оказавшуюся незапертой и опять же жестом пригласила войти.

Внутри тоже оказалось очень уютно. В коридоре три двери вели в разные помещения: в большую комнату, служившую вроде как гостевой, в комнату поменьше, где, как позже выяснилось, спала Хелла, и в кухню с огромным очагом. Ещё одна дверь выводила во двор, но в момент моего прибытия оставалось закрытой. Хелла молча прошла мимо меня в комнату напротив и сняла с себя покрывало, под которым оказалась лишь длинная белая рубаха. Покрывало она уложила в плетеное кресло. Я подошла и застыла в дверном проёме, оглядывая простую обстановку комнаты.

Всё выглядело так, будто простояло в этом доме лет сто – два плетеных кресла, небольшой круглый стол между ними, полки с книгами, комод и кровать, накрытая клетчатым пледом. Впрочем, плед Хелла тоже сняла и уложила в другое плетеное кресло, затем она опустилась на кровать, стянула с ног сандалии и тихим пустым голосом обратилась ко мне:

– Я сейчас должна спать. День будет короткий, я скоро встану. Ты можешь пока поспать в соседней комнате, если устала, или осмотреть дом… Только на улицу не выходи и руками ничего не трогай… кроме дивана и того, что на нем. Хорошо?

– Э-э-э… ладно… – отозвалась я, силясь понять, отчего такое негостеприимство. – Ты настолько измоталась?

– Днем я должна спать, – повторила Хелла, забираясь под лоскутное одеяло. – Я тебе потом всё объясню. А сейчас оставь меня на время, просто закрой дверь и займи себя чем-нибудь… дозволенным.

Я на секунду скорчила скептическую мину, но затем кивнула, едва слышно произнесла – «Окей» – и просто затворила дверь её комнаты, позволив ей спать спокойно, раз уж ей это так необходимо. После этого, предоставленная сама себе, я озадачилась вопросом – как же мне лучше провести отпущенные мне часы? Я решила, что сначала осмотрю домик, а потом лягу спать. И пошла к узкой лестнице, ведущей на второй этаж. Почему-то так и влекло именно туда, будто там меня ждал ответ на все мои вопросы. Но, увы, это было не так.